было сделано ни одного выстрела. Люди находились в двадцати ярдах от передовой линии федералов - в десяти, и вдруг, словно страх охватил каждое сердце, федералы покидали свои укрепления, бежали, бросали оружие. . . . Они бросились вверх по холму и через вторую линию, а затем, когда "голубые кадеты" рассеялись в беспорядочную массу, конфедераты дали залп, и каждая пуля попала в цель". Адъютант Ли майор Тейлор, не склонный к преувеличениям, проехал по полю, где люди Худа совершили наступление, и заметил, что ему "пришлось быть очень осторожным, направляя свою лошадь, чтобы не задеть мертвого или раненого федерального солдата".

Федералы сражались гораздо лучше, чем можно предположить из слов Пейджа, но атака Лонгстрита на крайний левый фланг федералов эффективно развернула фланг Портера, и в этот момент линия Союза начала рушиться. К 7 часам вечера "наши офицеры благоразумно приказали своим людям отступать; приказ не был выполнен столь благоразумно, потому что они побежали назад, разбитые, беспорядочные, разгромленные". Одновременно с этим раненые и те, кто скрывался в зданиях, использовавшихся в качестве госпиталей, охватила паника, то ли от нескольких безлошадных лошадей, бешено метавшихся по полю, то ли от мгновенного чутья на бегство, не известно. Разношерстная толпа устремилась к мостам". Тем не менее, некоторые федеральные части продолжали сражаться среди хаоса. Батарея из двадцати орудий "открыла ужасающий огонь из канистр * с короткой дистанции. Враг отшатнулся. Мост в Лоди [где двадцатисемилетний генерал Наполеон Бонапарт собрал свои войска в трудных условиях в 1796 году] не был и вполовину таким ужасным". С наступлением темноты поле боя превратилось в место смятения, резни и паники. Пейдж описывал: "Десятки безлошадных, испуганных лошадей мчатся во все стороны; пули, пролетая мимо, предупреждают об опасности; каждую минуту человек сражен; повозки, санитарные машины и пушки преграждают путь; раненые хромают, стонут и истекают кровью среди толпы".

Давка отступающей армии Портера была настолько велика, что самому Пейджу удалось перебраться через мост на южный берег Чикахомини только после 11 часов вечера. Он отметил, что "с поля боя привезли мало убитых и не половину раненых". *.

Конфедераты провели ночь на поле боя. Те, кто мог, спали, но большинству не давали уснуть крики раненых и молчаливое присутствие множества мертвых.

Ли одержал свою первую победу.

Мельница Гейнса в одночасье сделала Ли не только южным героем, но и героем Юга. До сих пор его затмевали Джозеф Э. Джонстон и Джексон. Теперь же, в двух сражениях, проведенных всего за сорок восемь часов, он прорвал осаду Ричмонда и заставил Макклеллана отступить с армией, более чем в два раза превосходящей его собственную. Все упускали из виду, что оба сражения были плохо спланированы и проведены, а при Механиксвилле он едва успел ввести в бой треть своей армии. На Юге Ли не мог ошибиться, а на Севере, благодаря своему достоинству и джентльменскому поведению, а также своим победам, он приобрел чудесную репутацию, которая поддерживалась тем, что ни один генерал Союза не смог одержать над ним решительную победу на поле боя до третьего дня Геттисберга в июле 1863 года, несмотря на многочисленные недостатки армии Конфедерации в живой силе, снабжении и материалах.

Макклеллан медленно и неохотно осознавал опасность, грозившую Портеру у Гейнс Милл, и даже не приближался к полю боя; он оставался в своем штабе к югу от Чикахомини, прислушиваясь к звукам битвы и организуя огромную и утомительную переброску запасов и артиллерии своей армии от реки Йорк к реке Джеймс. Он ограничился отправкой бодрых, поддерживающих сообщений Портеру, но не пытался перебросить ему значительные подкрепления, хотя это было бы легко сделать. Тем же вечером он написал депешу военному министру Стэнтону, в которой возложил всю вину за свое поражение на Стэнтона и Линкольна. "Я проиграл это сражение, потому что мои силы были слишком малы. Я еще раз повторяю, что не несу за это ответственности, и говорю это с искренностью генерала, который чувствует в своем сердце потерю каждого храбреца, которого без нужды принесли в жертву. . . . Я видел слишком много убитых и раненых товарищей, чтобы чувствовать иначе, чем то, что правительство не поддержало эту армию. Если вы не сделаете этого сейчас, игра будет проиграна. Если я спасу эту армию сейчас, то скажу вам прямо, что я не должен благодарить ни вас, ни других лиц в Вашингтоне - вы сделали все возможное, чтобы пожертвовать этой армией". Макклеллан был настолько яростен, что его последнее предложение было удалено, прежде чем письмо было показано Стэнтону и Линкольну. Макклеллан догадывался, что это может произойти, и на следующий день передал письмо в прессу в целости и сохранности. Тона остальной части письма было достаточно, чтобы предупредить военного секретаря и президента о серьезном кризисе в Потомакской армии и, возможно, заставить их усомниться в здравомыслии ее командующего. С похвальной сдержанностью Линкольн попытался на следующий день успокоить Макклеллана дозой здравого смысла, посоветовав ему "во что бы то ни стало сохранить свою армию". Предсказав всего за несколько дней до этого, что он будет в Ричмонде в любой момент, Макклеллан теперь даже не был уверен, что еще может спасти свою армию, и цеплялся за иллюзию, что его превосходят в численности два к одному. Очевидно, его убедили донесения союзного разведчика Аллана Пинкертона о том, что в Ричмонде находилось не менее 180 000 солдат Конфедерации и что "все силы Джексона оцениваются в двести двадцать тысяч - двести шестьдесят тысяч", тогда как на самом деле у Ли было всего 37 000 человек у Гейнс-Милл, а линии вокруг Ричмонда удерживали всего две недоукомплектованные дивизии.

Рано утром 28 июня Ли отправил Дж. Э. Б. Стюарта в направлении Уайтхауса и Вест-Пойнта, чтобы захватить базы, которые Макклеллан разместил в этих городах, но Макклеллан уже занимался переносом или уничтожением своих запасов там, не сообщив об этом Вашингтону. Генерал Конфедерации Ричард Тейлор дает наглядное описание масштабов разрушений: "Было слышно, как приближается поезд... . . Набирая скорость, он помчался дальше и быстро вышел из леса, два локомотива тянули за собой длинную вереницу повозок. Достигнув моста, паровоз взорвался с ужасающим шумом, за ним последовали взрывы вагонов, груженных боеприпасами. Снаряды рвались во всех направлениях, река превратилась в пену, деревья были вырваны на целые акры вокруг. . . . Враг воспользовался этим способом уничтожения излишков боеприпасов".

На следующий день после Мельницы Гейнса младший сын Ли, Робби, бросивший университет и записавшийся в армию Конфедерации, несмотря на запреты отца, и служивший рядовым